Сегодня наступает Новый год, но Ухань еще никогда не был таким пустынным. Сейчас люди должны были бы собраться за праздничным столом, но многие семейные торжества были попросту отменены. Вчера я видела снимки закрытого города. С одной стороны — полицейские и военные с застывшими лицами, с другой — отчаявшиеся путешественники. На видео люди с уханьским акцентом говорят: «Смотрите! Вокзал Ханку был закрыт впервые за сто лет». Прохожие встревожены. У них складывается впечатление, что история бьет в набат.
Я живу в квартале Цзянся, который расположен почти в 40 километрах от вокзала Ханку (Ухань занимает площадь в 8 500 квадратных километров). Я не могу туда попасть, но помню, что случилось с мигрантами, которые хотели провести новогодние праздники в родных деревнях в 2008 году, но застряли в Кантоне из-за небывалых снегопадов в центре страны. Могу только догадываться о нервозности всех тех, кто оказались проездом в Ухане и не имеют средств, чтобы вернуться домой. Правительство приняло решение всего за одну ночь: город закрыт. Но где их разместят? Как они встретят Новый год?
Врачи на грани нервного срыва
Я вернулась из Кантона в Ухань 16 января. Тогда ходили слухи насчет какой-то пневмонии, но я не придала им особого значения. 18 числа со мной поделились экстренными новостями две подруги. Одна сказала, что медперсонал начал заболевать, и что это была внутренняя информация. Она показала мне фото. Мне казалось, что речь шла об исключительных случаях, и я продолжала не обращать на все это внимание. Я не ждала, что 20 января цензуру снимут. Внезапно все прилипли к телефонам, листая статьи и фотографии в поисках новых сведений…
23 января в больницах выстроилось множество пришедших за помощью людей. В тот день я сама видела негодовавших врачей, которые оказались на грани нервного срыва… После того, как мы все же начали получать информацию, новости становились все хуже и хуже. Как бы то ни было, стоящие у власти, судя по всему, страдают приверженностью к хорошим новостям. Какой бы ни была обстановка, будь то правда или ложь, нужно, чтобы мы слышали только позитив. Если ничего позитивного нет, нужно придумать. А если мы говорим, что это неправда, на нас давят.
Во время землетрясения в Сычуане все поддерживали местных жителей… Сейчас все наоборот: население Уханя стало вирусом, который подлежит полному уничтожению. Взгляните на новости со всех концов света: пассажиры из Уханя приземлились там-то и там-то. И ни один из них не считается невинным!
Разумеется, я не знаю, заразилась я или нет. Тем не менее после первых моментов паники, после трехдневных закупок масок, спирта, дезинфицирующих средств и основных лекарств я пытаюсь вернуться к ритму нормальной жизни. Никому не под силу выдержать долгую панику. В любом случае, она не должна мешать нам выполнять нашу ежедневную работу. Жена моего близкого друга заболела, но ее не смогли принять в больнице. Ей придется лечиться, закрывшись дома.
Кроме того, все остаются на месте. В отпусках еще меньше людей, чем обычно: сотрудники спецслужб, солдаты, медики и фармацевты не могут позволить себе отдых.
Я занимаюсь домом, но мне отдыха тоже не видать. У нас живут вместе три поколения. Старшей — 96 лет. Она вот уже два года не может встать с постели. К ней приходит специалист… Мне нужно следить, чтобы никто не заразился (в том числе и три наши кошки). Так, люди моего поколения продолжат делать свое дело, молодежь сможет нормально ходить на работу, а у бабушки будет возможность еще спокойно пожить.
Выполняя домашнюю работу, мы вносим свой вклад в жизнь общества и делаем по-своему важное дело. Человек, которого мы правильно лечим, не пойдет в больницу. Это освободит лишнюю койку и станет вкладом в борьбу с эпидемией, пусть даже та протекает вдали от меня.
Ай Сяомин — режиссер-документалист. Родилась в 1953 году в Ухане, придерживается феминистких взглядов. Она — профессор кафедры китайского языка и литературы и директор отделения сравнительной литературы в Университете Сунь Ятсена в Гуанчжоу. Она прославилась постановкой запрещенными в Китае документальными фильмами, которые поднимают такие темы, как насилие над женщинами, тяготы жизни со СПИДом и последствия землетрясения в Сычуане. В 2010 году она получила премию Симоны де Бовуар за вклад в борьбу за свободу женщин.
