Люди на этом континенте имели довольно ясное представление о том, где кончается Европа, а с ней и земля, пригодная для обитания с точки зрения раннего Средневековья. Чтобы понять их, не нужно погружаться в глубины мифологии. Достаточно одного взгляда на географические карты. Самые западные отметки на них обозначены производным от латыни понятием «край земли», finisterra. Во Франции целый департамент носит название Финистер (Département Finisterre), в Испании есть место, названное мыс Финистерре (Cabo de Finisterre), в английском Корнуолле можно найти «Лендс-Энд» (Land’s End).
Почему сегодня это так важно? Потому что вопрос границ Европы неразрывно связан с переговорами по Брекситу, а именно — с решением Великобритании покинуть ЕС. Потому что британское «нет» Европейскому союзу именно в социально-зависимых регионах острова можно объяснить, прежде всего, пресыщением Европой, однако, пресыщением, которое, скорее, не имеет объективного обоснования, а из прихоти используется в своих политических интересах элитарной безответственной верхушкой. Политическая Европа без Великобритании должна для себя быстро прояснить, в каких территориальных границах в качестве единого жизненного пространства и пространства принятия решений она видит себя в будущем.
Если на западе все было всегда ясно, то на востоке Европы обозначение границ оказывается в тумане различных культурных форм, исторического опыта и политических целевых установок. Географический конец старого континента легче описать как определение культурного барьера, который отделяет Европу, а от чего, собственно, отделяет? От Азии? Политическое видение основывалось на географической реальности, когда после распада блоков было много разговоров о Европе, простирающейся от Атлантики до Урала. Даже Россия приняла это определение. Наиболее четко это проявилось в речи Владимира Путина в бундестаге 25 сентября 2001 года, когда он сказал: «Россия — дружественная европейская страна». После этого Путин не единожды упрекал Запад в том, что тот не понял и не принял предложение сотрудничества, неприкрыто прозвучавшее в этой речи. Критика обоснованная, но и молчание Европы и США объяснимо: Путин говорил в Берлине через две недели после террористических атак исламистов, которые мы объединяем под термином 9/11, и которые изменили мир.
Однако этот опыт показывает и то, что представление о том, что относится к Европе, а что — нет, решительно меняется. Балканские государства на своем пути в ЕС могут сами вставлять себе палки в колеса. Тема Турции — дальше, чем когда-либо. Но это связано в первую очередь с Эрдоганом и его фактической диктатурой. Человеческие отношения, благодаря иммиграции и германо-турецким бракам, остались нетронутыми. А что кроме этого? Армения, Украина, Грузия, Белоруссия, сама Россия — в сегодняшнем ЕС? Это невообразимо. Но в союзах двух скоростей различной степени интеграции, и скорее как экономический блок, лет через десять — возможно. Что такое границы? Трамп не повсюду.
