Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Джон Малкович: 'Гениальность без сумасшествия возможна, но невероятна'.

Интервью с актером и режиссером Джоном Малковичем.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Многое из того, что мы зовем сумасшествием - это в своем роде невозможность признать существование стен, ограничивающих общепринятые социальные нормы человеческого поведения. Я бы не стал говорить, что Фрейд и Дали были сумасшедшими, просто обычный взгляд на мир не вызывал у них никакого интереса. Для меня Дали был одним из представителей породы современный людей, человеком, определившим ХХ-й век, тем, кто прекрасно знает, что означает саморазвитие.

Чтобы быть Джоном Малковичем (John Malkovich; Иллинойс, 1953) необходимо сыграть Вальмона ('Опасные связи') и мистера Рипли ('Игра Рипли'), планировать снять картину по книге Эрнесто Сабато 'О героях и могилах' и любить живопись и моду. А, кроме того, сыграть, как, например, в эти дни, художника Густава Климта (Gustav Klimt) в фильме Рауля Руиса, который тот снимет в Вене, и стать режиссером театральной постановки 'Истерии' Терри Джонсона (Terry Johnson) - вымышленной истории о реально имевшей место встрече между Дали (Dali) и Фрейдом (Freud).

Вопрос: Если бы Вы сами были заняты в этой постановке, то кого бы предпочли сыграть: Дали или Фрейда?

Ответ: Если я выступаю в качестве режиссера, то никогда не думаю о том, кого бы я сыграл. Но оба персонажа фантастические, так что мне было бы все равно кого играть - Дали или Фрейда.

В.: В чем состоит трудность показа на сцене двух реально существовавших и настолько знаменитых персонажей?

О.: У всех есть своя точка зрения на то, какими они должны быть, и учитывать все эти представления невозможно. Разумеется, гораздо труднее играть Дали в Каталонии, чем, например, в Лондоне. Биограф Дали Ян Гибсон (Ian Gibson) сказал мне, что ему очень понравилась наша постановка. Его слова придают мне уверенности.

В.: Какими Вы представляете Фрейда и Дали в своей постановке?

О.: Для меня оба эти персонажа многогранны. Одна из этих граней заключается в том, что они открыли новую страницу в европейской культуре, они положили начало новому способу понимания мира. Начиная с того момента, гораздо сложнее стало проводить грань между действительностью и тем, что каждый понимает под действительностью.

В.: Вы работали с внучкой Фрейда - Беллой Фрейд (Bella Freud). Что говорит она о том, как Вы показываете ее деда в 'Истерии'?

О.: Насколько мне известно, ей не понравилось то, как ее деда изобразили в лондонской постановке, но она осталась очень довольна тем, как мы показали его в Париже и Чикаго, потому как эти спектакли, действительно, сильно отличались друг от друга.

В.: Многие режиссеры утверждают, что процесс создания очень похож на сеанс психоанализа. Играть, ставить, придумывать. . . Вы придерживаетесь такого же мнения?

О.: На самом деле это два различных процесса. В психоанализе не имеет по настоящему серьезного значения, сумеешь ли ты убедить своего психоаналитиках в испытываемых тобой переживаниях. В театре же ты обязан убедить сидящую перед тобой группу психоаналитиков - то есть зрителя - в том, ты впервые ощущаешь то, что ощущаешь, даже в том случае, если ты переживаешь это каждый вечер.

В.: Дали по-настоящему благоговел перед Фрейдом. Вы когда-либо испытывали схожие чувства по отношению к кому-нибудь?

О.: По правде говоря, нет. Я в некоторой степени восхищаюсь знакомыми мне людьми и испытываю это чувство к людям самим по себе, а не из-за того, что они что-то сделали.

В.: Что вы думаете об отношениях психоанализа и сюрреализма?

О.: В пьесе Джонсона есть фраза, в которой заключен ответ на ваш вопрос, когда Фрейд говорит Дали: 'Ты убил все мои сны'.

В.: Гениальность невозможна без некой доли сумасшествия?

О.: Возможна, но невероятна. Многое из того, что мы зовем сумасшествием - это в своем роде невозможность признать существование стен, ограничивающих общепринятые социальные нормы человеческого поведения. Я бы не стал говорить, что Фрейд и Дали были сумасшедшими, просто обычный взгляд на мир не вызывал у них никакого интереса. Для меня Дали был одним из представителей породы современный людей, человеком, определившим ХХ-й век, тем, кто прекрасно знает, что означает саморазвитие.

В.: Для того чтобы сыграть два столь непохожих друг на друга персонажа, как Вальмон и мистер Рипли, то же нужно быть немножечко сумасшедшим?

О.: Нет, необходимо просто иметь богатое воображение. Уметь видеть мир и действовать совсем иначе.

В.: Как повлияло полученное Вами театральное образование на Вашу карьеру в кинематографе?

О.: Это два очень отличающихся друг от друга мира. В одном случае ты пытаешься создать пространство, на котором будешь жить каждую ночь, в другом - 'вписать' нечто в широкую комбинацию изображений. То, что подходит для тебя в одном случае, может оказаться бесполезным в другом.

В.: Каким образом Вы эволюционировали как режиссер с момента своей первой театральной постановки 'Тыловой колонны' ('The Rear Column') в 1981 году?

О.: Есть одна английская пословица, в которой говорится, что ты можешь привести лошадь на водопой, но ты не можешь заставить ее пить. Это может служить определением моей эволюции как режиссера. С годами я все больше осознаю, что гораздо важнее, когда люди (актеры) сами понимают, что я от них прошу, чем когда они делают это строго определенным мною образом лишь потому, что я это я попросил так сделать. Мне кажется очень важным чтобы работа над постановкой была совместной.

В.: Можете ли Вы сказать, в чем заключается основополагающая суть Вашей компании 'Steppenwolf'?

О.: Мы хотели дать альтернативный взгляд на те окружающие нас вещи, которые казались нам фальшью. Наш театр никогда не был популярен и, полагаю, так оно есть и до сих пор.

В.: Кто их европейских драматургов Вам интересен?

О.: Я знаю, что есть прекрасные португальские и испанские драматурги, но их произведения очень редко переводятся на английский язык.

В.: Вы планируете после своего дебюта в качестве кинорежиссера в 'Танцоре этажом выше' снять еще какую-нибудь картину?

О.: В настоящий момент я работаю над адаптацией произведения Эрнесто Сабато (Ernesto Sabato) 'О героях и могилах', но не знаю, когда смогу ее поставить и буду ли именно я режиссером этой картины.

В.: Сегодня Вы участвуете в съемках фильма о жизни Густава Климта (режиссер Рауль Руис). Как Вы ощущаете себя в роли этого австрийского художника?

О.: Это не совсем биографическая картина, а, скорее, вымышленная история о последних годах его жизни. И, по правде говоря, мне очень нравится играть эту роль.